От чего у светлакова шрам на шее

Легендарный квнщик, герой эпоса «Наша Russia», ведущий «Прожекторперисхилтон», шоумен Сергей Светлаков рассказал о том, как порой непросто сделать правильный выбор, о любви к родному городу и дочери Насти, а также о том, что в скором времени мы его сможем увидеть в серьезной роли серьезного фильма.

У меня уральский характер, я считаю, что уральские люди менее избалованы в жизни и больше ценят успех, нежели все остальные люди. Для меня одиночество — это «закулисье», куда я ухожу, закрывая за собой дверь, и комфортно себя чувствую. Периодически мне необходимо побыть одному. Я мог бы быть лесником, который живет в лесу, общается с белочками, а по выходным в местном дворце культуры читает свои юмористические рассказы. Все люди в чем-то одинаковы: в них есть как смешное, так и грустное. Поэтому для того, чтобы больше смеяться на сцене, приходится в жизни больше грустить.

У меня в жизни был один перелом — в творческую сторону. Со второго курса Уральского государственного университета путей сообщения я работал на железной дороге — туда устроились почти все мои одноклассники и там работали практически все мои родственники. Кстати, моя работа находилась недалеко от дома. Я занимался скучными таможенными декларациями, регистрировал прибытие и убытие грузов. Выхода для творческой энергии не было — в обеденный перерыв я просто вставал на стол в офисе и показывал миниатюры. Коллеги по работе смеялись во время обеда, потом опять занимались делами. После таких импровизаций я был спокоен, что мое творчество хоть кто-то услышал. Так могло продолжаться всю мою жизнь. И никто не мог представить, что это может выплеснуться на большее количество людей.

Когда мне предложили участвовать в команде КВН «Уральские пельмени», для меня это был серьезный выбор: я уже был женат, у меня была ответственность не только за себя, постоянная работа и какие-то деньги, а здесь — неизвестность, непонятные  гастроли. Тогда еще не ясно было, примет ли меня команда, а с работы нужно было сразу увольняться. Почти вся моя родня относилась к этому негативно, говорили: «Как ты будешь семью кормить?.. Сейчас съездишь, а потом тебя не возьмут!.. Это баловство, ты не наигрался в институте?» — это были довольно логичные заявления, по­скольку фестивали и гастроли толком денег не приносили и квартирных вопросов не решали. Я по-другому мыслил — в  тот момент понял, что у меня есть выбор:  либо оставляю жизнь такой, какая она есть, либо я рискую, и, может быть, у меня ничего не получится. Если в жизни вы такой момент почувствуете, рискните, потому что, если не рискнете, потом вы себе этого не простите.

Для того, чтобы больше смеяться на сцене, приходится в жизни больше грустить

Место для риска есть у каждого в жизни, просто кто-то пытается это сделать, а кто-то нет. И я не скажу вам, что риск этот, как правило, оправдан. Это абсолютно личное дело каждого. Я знаю, что у меня был такой момент, когда я мог остаться у себя на железной дороге работать и все, что во мне творческого копится, либо забивать в угол, либо выпускать какими-то маленькими порциями с коллегами, с друзьями…

Сегодня у меня появилась более широкая аудитория, есть возможность заниматься тем, что нравится. Тем не менее, я какой был прежде, по-моему, такой и остался.

Когда мне было около 20 лет, у меня появился шрам на шее. Так получилось, что два человека, которых я совершенно не знал, раздели меня на улице, отобрали куртку и  порезали ножом — была реанимация… К моему удивлению, милиционеры поймали обоих преступников. Когда был суд над этими людьми, я им зла не желал и даже сделал все, чтобы один из них меньше срок получил. Опасное время было, когда за бутылку пива могли порезать.

Более половины ребят из моего двора, с которыми я вырос, уже нет в живых: почти всех погубили наркотики и алкоголь. Это были 90-е годы — у нас во дворы в Екатеринбурге бесплатно приносили наркотики и кучу всякой дряни. Так было во всех индустриальных городах: появились новая музыка и странное желание выделиться любым способом, волна такой свободы многих утопила. Я не был «белой вороной» и тоже прошел через это. Когда ушел один друг, мы с ребятами дали клятву не прикасаться к этому — сегодня все из нас выбились в люди. Я считаю, что мне повезло.

У меня простые родители — мама всю жизнь работала на железной дороге, отец — на мукомольном заводе. Все детство и юность я донашивал куртки старшего брата. У меня родители — пенсионеры. Если бы они жили на те деньги, которые им дает государство, то давно бы влачили жалкое существование. За то, что низкие пенсии, за это, наверное, всем стыдно. В стране с таким количеством ресурсов все должно быть по-другому, как в Эмиратах: просто рождается человек, и он должен быть счастлив, что родился в этой стране. В России очень надо много в жизни сделать, чтобы было нормально. Т.е. до точки «ноль» нужно еще подняться.

Хочу сказать, что каждая семья этот вопрос решает по-своему. Сегодня я счастлив, что могу финансовый вопрос решать, и мои родители сейчас ни в чем не нуждаются.

Я круто изменился, когда родилась дочь Настя. С женой Юлей мы давно хотели ребенка, два абсолютно здоровых человека, почему-то Бог не давал. С рождением ребенка происходит переворот в сознании: какой-то «безбашенности» в голове, наверное, стало меньше и смысла стало больше в жизни. Со всеми гастролями общение с дочерью, конечно, не такое полное, как у жены. Но чем дальше, тем больше я стараюсь избирательно подходить к работе и все больше времени проводить с семьей.

Я люблю свой родной Екатеринбург, часто там бываю — это тот город, где мне всегда есть к кому приехать и либо вместе посмеяться, либо вместе по­плакать. Случается, могу всего на одну ночь прилететь из Москвы: прямо с работы поехать в аэропорт, не заезжая домой за зубной щеткой, а утром прилететь обратно. С братом Дмитрием мы открыли бизнес — торговлю подарками. Дмитрий является управляющим тремя магазинами в Екатеринбурге и координирует торговую сеть в Волгограде, Саратове и Челябинске. Исключительно бизнесом это не назовешь: у меня с детства была мечта приносить на дни рождения подарки, которые придумываешь и делаешь сам. Для меня даже бизнес — это тоже творчество, а не голая коммерция. Хочу, чтобы это не только приносило деньги, но и было интересно.

В России до точки «ноль» нужно еще подняться

Для меня Москва — это офис, где можно самореализоваться в творчестве и заработать. Первый год после переезда мы с женой постоянно занимали деньги, чтобы рассчитаться за съемную квартиру. Я с утра до вечера работал, но нам все равно не хватало. Бывало, что за выступления со мной вообще не рассчитывались и «кидали» на деньги. Тогда самым страшным для меня было — вернуться в Екатеринбург, откуда я с обещаниями и помпой уехал. Если бы карьера не получилась, Москва могла бы меня надломить.

Находиться в шоу-бизнесе и жить в Москве сложно — мешает совесть. Не так давно для того, чтобы заполучить еще более высокооплачиваемую работу, мне нужно было предать тех людей, с которыми я работаю: один мой телефонный звонок — и я в шоколаде, а друзья в дерьме. К счастью, у моих друзей уже выработался иммунитет к таким ситуациям. Пока все получается честно. На данный момент я не сделал ничего такого, за что мне было бы безумно стыдно. Есть внутренние законы, которые я принял и пытаюсь по ним жить, в плане творчества, денег и т.д. Должна быть четкая грань, что можно сделать, а что нельзя. При этом я вовсе не исключаю возможности пропасть из телевизора — такое запросто может случиться.

Я очень люблю Юрия Никулина за его многогранность. Хоть у нас совершенно разные амплуа, он является для меня кумиром. Я не обладаю такой мимикой и пытаюсь больше словом пошутить. А Юрий Владимирович, помимо слов, использовал свои физические данные. Как Миша Галустян, есть такие люди, которые сами по себе от природы смешные. В Никулине меня подкупает совмещение юмористических ролей в кино, шедевров в цирке и фильм «Двадцать дней без войны», где он совершенно перевернул представление о себе. Мне нравится его жизненный путь.

К сожалению, я не смотрел проект «Бриллиантовая рука-2». Съемки проходили два с половиной года назад, и я был удивлен, что это все вышло и в таком виде, что это даже не фильм, а «фильм о фильме». Я долгое время отказывался участвовать в этом проекте. После встречи со Светланой Светличной, разговоров с людьми, которые там снимались, я согласился. Для меня этот проект — дань памяти. Что касается моей роли Лени Горбункова, договоренность была такая: не будет никакого сценария, я приду на съемочную площадку, меня оденут в какой-то костюм и что-то будет придумано на месте. Большая часть моей роли — это импровизация. Я не старался переиграть Никулина никоим образом. Мой съемочный процесс длился всего четыре дня.

Есть шутки, которые не доживают до эфира. Мы в программе «ПрожекторПерисХилтон» не обижаемся: со своей стороны мы говорим и про вашего президента, и про нашего — что-то выживает, что-то не выживает. Какую-то остроту мы стараемся поддерживать, шутить ближе к жизни и честно. Каким образом наши шутки до зрителей доходят — это другой вопрос. Кто хочет услышать, тот всегда услышит. Или в Интернете, или где-то еще. В передаче «Прожекторперисхилтон» у нас есть общая позиция: если мы сильно не разбираемся в каком-то вопросе, есть безумные «подводные» течения, то эту тему вообще не затрагиваем. Иначе мы можем неправильно отразить ситуацию, кого-то незаслуженно обидеть и неверно расставить акценты. Если мы чего-то не знаем, то лучше вообще об этом говорить не будем. Бывает, что в эфире остаются те шутки, о которых мы думали, что их не останется, и наоборот. Здесь играет роль и  позиция телеканала. Но даже с учетом этой позиции, честно говоря, более острой юмористической программы в России о политике я не знаю. В США на телевидении на это смотрят по-другому, к примеру, Барак Обама участвовал в дневном шоу комика Джона Стюарта. Два года назад я себе не представлял, как Владимир Путин или Дмитрий Медведев могут прийти на наш эфир. Сейчас совершенно адекватно себе представляю: в 2012-м году выборы президента России — такой визит мог бы стать логической точкой в нашей передаче, например, где можно будет сказать все и… в последний раз!

Если бы я хоть один цент получал с продажи диска «Нашей Раши», то меня бы в финансовом плане сейчас вообще ничего не интересовало

Для меня любое выступление на сцене сопровождается гигантскими переживаниями. Я начинаю готовиться за несколько дней — мне нужно понять, что я буду делать, не разочаровать людей. С другой стороны, нормально заработать на телевидении в России просто невозможно. Позиция всех федеральных каналов такова: мы из вас сделаем известных людей, а вы уже найдите, где это применить. Это не так, как в Америке, где телеведущий раз в неделю выходит в эфир на каком-то канале, получает несколько миллионов долларов в год по эксклюзивному договору и не думает о каких-то «корпоративах», частных концертах и т.п. К примеру, у Роберта де Ниро есть полгода, чтобы подготовиться к эфиру, он шесть месяцев учится играть на баяне, а потом придет и поразит всех. Звезды делают что-то интересное. Российский рынок по-другому устроен и живет другими законами: если бы я хоть один цент получал с продажи диска «Нашей Раши», то меня бы в финансовом плане сейчас вообще во всем мире ничего не интересовало!

Объемы продаж этих дисков в России были сумасшедшими — их продавали в аэропортах, слушали в автомобилях. Все ушло моментально! Но российские «пираты» «съели» всю прибыль, и через три года выпуска дисков наша компания-производитель ушла «в ноль». К сожалению, у нас просто так устроен медиа-бизнес, что на своей идее очень тяжело заработать — нужно постоянно зарабатывать лицом. Идеи в России, к сожалению, продаются редко, очень точечно, один раз и совсем не за те деньги, которые способны хоть как-то решить финансовые проблемы.

В ближайшее время выйдет кинофильм, в котором я сыграл первую серьезную роль. Рабочее название фильма — «Воспитанник». Возможно, в прокате лента будет называться по-другому. Это серьезное кино, драма. Фильм рассказывает о судьбе ребенка из детского дома. История главного героя, роль которого я сыграл, стала для меня потрясением — это человек, который воспитывался в детдоме и начинает мстить миру за то, что в нем не было любви. Ленту снимал режиссер Вячеслав Каминский. Надеюсь порадовать зрителей тем, что получится.

Вторая моя серьезная работа — небольшая роль в фильме режиссера Игоря Волошина. Надеюсь увидеть ее через год. Слишком много «несмешного» накопилось внутри: пока юмор выходит, все остальное-то остается.