Кто автор репортаж с петлей на шее

Читать

Юлиус Фучик.

Об одном прошу тех, кто переживет это время: не забудьте!

Не забудьте ни добрых, ни злых.

Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за вас.

Юлиус Фучик

РЕПОРТАЖ С ПЕТЛЕЙ НА ШЕЕ.

НАПИСАНО В ТЮРЬМЕ ГЕСТАПО В ПАНКРАЦЕ ВЕСНОЙ 1943 ГОДА

Сидеть, напряженно вытянувшись, уперев руки в колени и уставив неподвижный взгляд в пожелтевшую стену комнаты для подследственных во дворце Печена, — это далеко не самая удобная поза для размышлений. Но можно ли заставить мысль сидеть навытяжку?

Кто-то когда-то — теперь уж, пожалуй, и не узнать, когда и кто, — назвал комнату для подследственных во дворце Печена кинотеатром. Замечательное сравнение! Обширное помещение, шесть рядов длинных скамей, на скамьях- неподвижные люди, перед ними — голая стена, похожая на экран. Все киностудии мира не накрутили столько фильмов, окольно их спроецировали на эту стену глаза ожидавших нового допроса, новых мучений, смерти. Целые биографии и мельчайшие эпизоды, фильмы о матери, о жене, о детях, разоренном очаге, о погибшей жизни, фильмы о мужественном товарище и о предательстве, о том, ному ты передал последнюю листовку, о крови, которая прольется снова, о крепком рукопожатии, которое обязывает, — фильмы, полные ужаса и решимости, ненависти и любви, сомнения и надежды. Оставив жизнь позади, каждый здесь ежедневно умирает у себя на глазах, но не каждый рождается вновь.

Сотни раз видел я здесь фильм о себе, тысячи его деталей. Попробую рассказать о нем. Если же палач затянет петлю раньше, чем я закончу рассказ, останутся миллионы людей, которые допишут счастливый конец.

ГЛАВА I. ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЧАСА

Без пяти десять. Чудесный теплый весенний вечер 24 апреля 1942 года.

Я тороплюсь, насколько это возможно для почтенного, прихрамывающего господина, которого я изображаю, — тороплюсь, чтобы поспеть к Елйнекам до того, как запрут подъезд на ночь. Там ждет меня мой «адъютант» Мирек. Я знаю, что на этот раз он не сообщит мне ничего важного, мне тоже нечего ему сказать, но не прийти на условленное свидание — значит вызвать переполох, а главное, мне не хочется доставлять напрасное беспокойство двум добрым душам, хозяевам квартиры.

Мне радушно предлагают чашку чаю. Мирек давно пришел, а с ним и супруги Фрид. Опять неосторожность.

— Товарищи, рад вас видеть, но не так, не всех сразу. Это прямая дорога в тюрьму и на смерть. Или соблюдайте правила конспирации, или бросайте работу, иначе вы подвергаете опасности себя и других. Поняли?

— Поняли.

— Что вы мне принесли?

— Майский номер «Руде право».

— Отлично. У тебя что, Мирек?

— Да ничего нового. Работа идет хорошо…

— Ладно. Все. Увидимся после Первого мая. Я дам знать. И до свиданья!

— Еще чашечку чаю?

— Нет, нет, пани Елинкова, нас здесь слишком много.

— Ну одну чашечку, прошу вас!

Из чашки с горячим чаем поднимается пар.

Кто-то звонит.

Сейчас, ночью? Кто бы это мог быть?

Гости не из терпеливых. Колотят в дверь:

— Откройте! Полиция!

— К окнам, скорее! Спасайтесь! У меня револьвер, я прикрою ваше бегство.

Поздно! Под окнами гестаповцы, они целятся из револьверов в комнаты. Через сорванную с петель входную дверь гестаповцы врываются в кухню, потом в комнату. Один, два, три… девять человек. Они не видят меня, я стою в углу за распахнутой дверью, у них за спиной. Могу отсюда стрелять беспрепятственно. Но девять револьверов наведено на двух женщин и трех безоружных мужчин. Если я выстрелю, погибнут прежде всего они. Если застрелиться самому, они все равно станут жертвой поднявшейся стрельбы. Если я не буду стрелять, они посидят полгода или год до восстания, которое их освободит. Только Миреку и мне не спастись, нас будут мучить… От меня ничего не добьются, а от Мирека? Человек, который сражался в Испании, два года пробыл в концентрационном лагере во Франции и во время войны нелегально пробрался оттуда в Прагу, — нет, такой не подведет. У меня две секунды на размышление. Или, может быть, три?

Мой выстрел ничем не поможет, я лишь избавлюсь от пыток, но зато напрасно пожертвую жизнью четырех товарищей. Так? Да. Решено.

Я выхожу из укрытия. — А-а, еще один!

Удар по лицу. Таким ударом можно уложить на месте.

— Hande auf! note 1 Второй удар. Третий. Так я себе это и представлял.

Образцово прибранная квартира превращается в груду перевернутой мебели и осколков. Снова бьют кулаками.

— Марш!

Вталкивают в машину. На меня все время направлены револьверы. Дорогой начинается допрос:

— Ты кто такой?

— Учитель Горак.

— Врешь!

Я пожимаю плечами.

— Сиди смирно или застрелю!

— Стреляйте!

Вместо выстрела — удар кулаком.

Проезжаем мимо трамвая. Мне кажется, что вагон разукрашен белыми гирляндами. Свадебный трамвай сейчас, ночью? Должно быть, у меня начинается бред.

Дворец Печека. Я думал, что живым туда никогда не войду. А тут почти бегом на четвертый этаж. Ага, знаменитый отдел 11-А-1 по борьбе с коммунизмом. Пожалуй, это даже любопытно.

Долговязый, тощий гестаповец, руководящий налетом, прячет револьвер в карман и ведет меня в свой кабинет. Угощает сигаретой.

— Ты кто?

— Учитель Горак.

— Врешь!

Часы на его руке показывают одиннадцать.

— Обыскать!

Начинается обыск. С меня срывают одежду.

— У него есть удостоверение личности.

— На чье имя?

— Учителя Горака.

— Проверить! Телефонный звонок.

— Ну конечно, не прописан! Удостоверение фальшивое. Кто тебе выдал его?

— Полицейское управление.

Удар палкой. Другой. Третий… Вести счет? Едва ли тебе, дружище, когда-нибудь понадобится эта статистика.

Фамилия? Говори! Адрес? Говори. С кем встречался? Говори! Явки? Говори! Говори! Говори! Сотрем в порошок!

Сколько примерно ударов может выдержать здоровый человек?

По радио сигнал полуночи. Кафе закрываются, последние посетители расходятся по домам, влюбленные медлят у ворот и никак не могут расстаться. Долговязый, тощий гестаповец, весело улыбаясь, входит в помещение.

— Все в порядке… господин редактор?

Кто им сказал? Елинеки? Фриды? Но ведь они даже не знают моей фамилии.

— Видишь, нам все известно. Говори! Будь благоразумен. Оригинальный словарь. Быть благоразумным — значит предать. Я неблагоразумен.

— Связать его! И покажите ему!

Час. Тащатся последние трамваи, улицы опустели, радио желает спокойной ночи своим самым усердным слушателям.

— Кто еще, кроме тебя, в Центральном Комитете? Где ваши радиопередатчики? Типографии? Говори! Говори! Говори!

Теперь я могу более хладнокровно считать удары. Болят только искусанные губы, больше ничего я уже не ощущаю.

— Разуть его!

В ступнях боль еще не притупилась. Это я чувствую. Пять, шесть, семь… Кажется, что палка проникает до самого мозга. Два часа. Прага спит, разве только где-нибудь во сне заплачет ребенок и муж приласкает жену.

— Говори! Говори!

Провожу языком по деснам, пытаюсь сосчитать, сколько зубов выбито. Никак не удается. Двенадцать, пятнадцать, семнадцать? Нет, это меня «допрашивают» столько гестаповцев. Некоторые, очевидно, уже устали. А смерть все еще медлит.

Три часа. С окраин в город пробирается утро. Зеленщики тянутся на рынки, дворники выходят подметать улицы. Видно, мне суждено прожить еще один день.

Приводят мою жену.

— Вы его знаете?

Глотаю кровь, чтобы она не видела… Собственно, это бесполезно, потому что кровь всюду, течет по лицу, каплет даже с кончиков пальцев.

Источник

Рыцарь коммунизма Юлиус Фучик. Как писался «Репортаж с петлей на шее»

Знаменитый чешский публицист, активист чешской коммунистической партии Юлиус Фучик родился 23 февраля 1903 года в Праге. Назвали мальчика в честь его дяди, композитора и теперь уже полного тезки.

Окончив философский факультет Пражского университета, Фучик стал ярым коммунистом, активным разработчиком концепции социалистического реализма, боровшегося за теории Карла Маркса и Фридриха Энгельса. В 1920-е годы Юлиус становится главным редактором сразу двух коммунистических изданий — газеты «Руде право» и журнала «Творба». Он мечтает побывать в Стране Советов, чтобы после рассказать всем на родине, как прекрасен коммунизм. Отправляясь в командировку в СССР, Юлиус даже представить себе не мог, что останется на советской земле на 2 года. Вернувшись в Прагу, он написал серию одухотворенных очерков и книгу «В стране, где наше завтра является уже вчерашним днем».

Юлиус Фучик c женой Густиной Фото: Commons.wiki.org

Чтобы избежать преследований за свои взгляды в родной стране, где неожиданно начали набирать обороты настроения в поддержку фашизма, Юлиус отправился в деревню. Там он наконец-то заключил брак с девушкой, которую давно любил, — Аугустой Кодеричевой. К сожалению, насладиться семейным счастьем и покоем ему так и не пришлось. В 1939 г. на территории Чехии, оккупированной фашистской Германией, начали преследовать коммунистов. Юлиус ушёл в подполье вместе с единомышленниками-оппозиционерами и начал писать антифашистские очерки, призывавшие чехов вступить в жестокую борьбу с Третьим Рейхом.

Гестапо, желая уничтожить участников чешского сопротивления, сумело внедрить в подполье информатора. Семерых коммунистов, среди которых был Юлиус Фучик, схватили и бросили в тюрьму для политических преступников Панкрац в Праге. Именно в нацистских застенках публицист напишет раздирающую своей откровенностью и драматизмом книгу «Репортаж с петлей на шее». Это гениальное антифашистское творение опубликовали в Чехии в 1945 году и перевели впоследствии на 70 языков мира.

Обложка книги

Создать «Репортаж с петлей на шее» Фучику помог… надзиратель. Каждое утро он приносил журналисту бумагу и карандаш. А вечером забирал написанное и уносил из тюрьмы.

Для послевоенного Запада, где со зверствами гестапо столкнулось гораздо меньше повстанцев, чем на территории СССР, эта книга стала откровением. Всё, что ему пришлось пережить, Фучик описывает до мельчайших деталей: «Кто еще, кроме тебя, в Центральном Комитете? Где ваши радиопередатчики? Типографии? Говори! Говори! Говори!» Теперь я могу более хладнокровно считать удары. Болят только искусанные губы, больше ничего я уже не ощущаю. «Разуть его!» В ступнях боль еще не притупилась. Это я чувствую. Пять, шесть, семь…Кажется, что палка проникает до самого мозга. Два часа. Прага спит… «Говори! Говори!» Провожу языком по деснам, пытаюсь сосчитать, сколько зубов выбито. Никак не удается. Двенадцать, пятнадцать, семнадцать? Нет, это меня «допрашивают» столько гестаповцев. Некоторые, очевидно, уже устали. А смерть всё еще медлит».

Избитый до полусмерти, он и тогда продолжал верить в идею коммунизма и победу СССР над гитлеровской Германией.

После освобождения Чехословакии от фашизма были вскрыты тайные сейфы тюрьмы Панкрац. Там хранились и стенографии, бесстрастно зафиксировавшие разговор гестаповца и коммуниста Юлиуса Фучика.

«Неужели ты не понимаешь? Всё кончено. Вы проиграли. Вы все. — Проиграл только я. — Ты еще веришь в победу коммуны? — Конечно. — Он еще верит? — спрашивает по-немецки начальник отдела. — Он еще верит в победу России? — Конечно, иного исхода не может быть».

Он работал над своей великой книгой правды год. Последние слова Фучик написал 9 июня 1943 года, за день до перевода в другую тюрьму в Берлине: «Об одном прошу тех, кто переживет это время: не забудьте! Не забудьте ни добрых, ни злых. Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за вас».

8 сентября того же года Фучика казнили. Когда рыцаря коммунизма вели на эшафот, он пел «Интернационал». Другие несчастные, ожидавшие казни, услышав его, подпевали Юлиусу Фучику из своих камер на разных языках.

Впоследствии день казни Фучика 8 сентября сделали Днем солидарности журналистов.

Смотрите также:

• «Рыси ели людей». Чешская пенсионерка 17 лет выдает себя за узницу ГУЛАГа →
• «Неужели так много?». Немцы не знают, сколько русских убили их предки →
• История по-новому: Павлик Морозов не был пионером? →

Источник